Глобальные трансформации, происходящие сегодня во всех сферах, побуждают вновь обратиться к проблеме цивилизационной принадлежности России, к основным социокультурным факторам, которые сформировали характерные особенности российского общества, его философию хозяйства и хозяйственно-экономическую культуру, – ведь именно они во многом определяют выбор модели социально-экономического развития. Не существует чисто экономических проблем, экономика всегда «погружена» в культуру.
Постсоциалистическое реформирование России снова поставило вопрос о «русском пути», который должен быть органичным развитием «русской идеи», сформулирован ной в её духовном смысле русскими религиозными философами Н. А. Бердяевым, С. Н. Булгаковым, И. А. Ильиным, Л.П. Карсавиным, В. С. Соловьёвым и др. Этот путь способен привести хозяйственно-экономическую и материальную жизнь российского общества в соответствие с традиционными социокультурными идеалами и ценностями.
В начале XX века С. Н. Булгаков в сборнике «От марксизма к идеализму» поставил вопрос, особенно актуальный сегодня: «В чём современное сознание нуждается больше всего, какова духовная жажда современного человечества?» – и ответил на него вполне определённо: «Оно жаждет более всего того, что составляет основное начало всей философии Соловьёва, её альфу и омегу, – положительного всеединства», которое неотделимо от софийности мира и «энергии солидарности», или любви, обеспечивающей «единство многих». И Булгаков делает важнейший вывод: «Соборность есть пребывающая основа нашего бытия».
Соборный, коллективистский идеал не означает стремления к уравнительному распределению. Об этом пишет Н. А. Бердяев в «Философии неравенства»: «Уравнение в бедности, в нищете сделало бы невозможным развитие производительных сил. Неравенство есть условие всякого творческого процесса, всякой созидательной инициативы…» Сторонники самобытного пути выступают не против неравного распределения социальных благ как такового, а против несправедливых форм распределения, против неправедного богатства, порождающего социальные конфликты и страдания народа, богатства, разрушающего единство общества.
Какое государство, какая власть, какие законы соответствуют российской традиции? Проблемы государства, отношений государства и народа, природа власти и её механизм – вот основные вопросы, освещённые в работах К. П. Победоносцева, крупнейшего государственного деятеля России, обер-прокурора Священного Синода и блестящего правоведа. Он – один из первых русских мыслителей, кто избежал влияния теоретических формулировок и для кого теоретические суждения об обществе были вероятностными, а не безусловными построениями: «Жизнь не наука и не философия, она живёт сама по себе… живым организмом». Следует доверять прежде всего «инстинктам жизни», считал он, и быть предельно осторожным в попытках её изменить, ибо жизнь, как и любой естественный процесс, иррациональна по самой своей природе. А бессознательное «чувство» закономерностей бытия никогда не удаётся адекватно рационализировать в системе научных понятий. Самое главное – народные обычаи, верования, предания, мировоззренческие установки и национальные идеалы. Их разрушение означает распад самих основ жизни народа и его духа.
К. П. Победоносцев хорошо знал механизм власти, её возможности и границы, знал и типичные пороки её носителей. Сколько ни живёт человечество, оно постоянно страдает то от чрезмерности власти, то от её бессилия, и трудно сказать, что хуже. Но в любом случае природа власти такова, что постоянно порождает злоупотребления ею, а это, в свою очередь, приводит к саморазложению всякой власти – если она лишена прочной духовной основы: «Как бы ни была громадна власть государственная, она утверждается не на чём ином, как на единстве духовного самосознания между народом и правительством…» Таким образом, с нравственных позиций природу власти необходимо определять как «мерило правды».
Предназначение и призвание власти – служить высшим ценностям. Власть не для себя существует, но ради Бога и есть служение, на которое обречён человек.
Понимал К. П. Победоносцев и то, что русское народное правосознание носит, по сути, анархистский характер. Чувство уважения к закону и доверие к государственной власти, слабые изначально, удерживались в России только благодаря освящению их православной традицией. Ослабление её влияния грозит распадом самих основ правосознания и, следовательно, неминуемой гибелью русской государственности. И Победоносцев всей своей практической деятельностью пытался пресечь разрушительные для национально-государственной традиции тенденции, рядившиеся в одежды «цивилизованности», «прогресса», «демократии», и надеялся, что русское общественное сознание найдёт себе спасительную опору в таких вечных ценностях, как Бог, вера, Отечество, народ, семья.
Особенности цивилизационно-экономической модели России в большей степени были определены сложившимся институтом собственности. Запад унаследовал от Римской империи понятие частной собственности, опирающееся на чётко организованную базу юридических норм. Собственность имела самостоятельное значение и не обязательно идентифицировалась с властью. Многовековая культура частной собственности развила до экономического рационализма такое качество личности, как хозяйственный индивидуализм, что важно не только для отдельного человека, но и для экономики в целом.
Феномен собственности в России имеет особую культурно-историческую традицию. Так, учение преподобного Кассиана Римлянина, знаменитого подвижника конца IV – начала V века, ученика Иоанна Златоуста, о собственности обрело жизнь в свободной русской общине, сложившейся до царствования Алексея Михайловича, то есть до окончательного закрепощения частновладельческих крестьян и прикрепления государственных (дворцовых и чёрных) к земле в Древней Руси. Для Кассиана Римлянина «собственность ни благо, ни зло, но нечто среднее, могущее стать благом или злом». Православное христианство также не даёт основания для какой- либо определённой экономической системы, но даёт критерии, как в различных случаях судить о собственности. А этот критерий – духовное благо человека.
Современное реформирование и приватизация в экономике России вновь поставили вопрос о приоритетах и ценностях в процессе общественно-исторического развития. Нормальное состояние общества, по убеждению В. С. Соловьёва, может и должно решительно противодействовать существованию и развитию бездуховного климата, который неизбежно ведёт к тому, что показателями общественного сознания становятся корыстолюбие, обман, стремление к обогащению любой ценой, что, в свою очередь, приводит к формированию «ущербного» человека, ориентированного не на духовное развитие, а на приобретение всё более и более значительного капитала, всё большего количества материальных ценностей.
Если современное состояние образованного мира ненормально в нравственном отношении, то виною здесь не то или другое учреждение само по себе, а общее понимание и направление жизни в современном обществе, в силу которых главным делом всё более и более становится вещественное богатство и сам общественный строй решительно превращается в плутократию. Общественная безнравственность заключается не в индивидуальной и наследственной собственности, не в разделении труда и капитала, не в имущественном неравенстве, а именно в плутократии, которая есть извращение должного общественного порядка, возведение экономической области на степень высшей и господствующей и низведение всего остального до значения средств и орудия материальной выгоды.
Месту и роли экономики в жизни общества придавал большое значение Н. А. Бердяев. Эта проблема занимает важное место в его философии. «Бесспорно, экономика есть необходимое условие жизни, без экономического базиса невозможна умственная и духовная жизнь человека, невозможна никакая идеология. Но цель и смысл человеческой жизни лежит совсем не в этом необходимом базисе жизни. То, что является наиболее сильным по своей безотлагательности и необходимости, совсем не является от этого наиболее ценным», – пишет Бердяев в статье «Человек и машина». Он пытался «дематериализовать материалистическое понимание истории» – утверждал, что между экономикой и духовным состоянием общества есть зависимость, но «идеологический ряд» не является простым порождением «экономического ряда», а поэтому «от качества духа зависит характер хозяйства». В итоге философ даёт определение хозяйства, которое «не есть явление мёртвой материальной природы, оно насквозь пропитано духовными энергиями человека и предполагает общение между человеком и природой, их взаимопроникновение».
Рассуждая о собственности, русские философы рассматривали её не столько с политэкономической, сколько с философской точки зрения – как вещественное проявление самовыражения человека, его творческих способностей. «Добывание из природы хозяйственных благ есть духовное действие, в котором недра природы раскрываются для приходящего владеть ею мужа», – отмечал Бердяев. Нужда, отсутствие собственности, по его мнению, есть «выражение некосмического состояния мира, окончательное преодоление материального состояния мира, которое означает некосмическое, разодранное и скованное его состояние», то есть разрушение космического единства материи и духа, лишение человека его творческого, созидательного начала. Неслучайно П. Б. Струве видел задачу возрождения «русского духа», его «возвращения домой» в создании собственности «как прочного настроения и устремления народных масс».
Сегодня, в период глубоких социальных трансформаций в России, вопрос о собственности один из важнейших. Мне думается, можно в целом разделять позитивное отношение к собственности, если только её накопление не противоречит базовым нравственным и духовным ценностям отечественной традиции. Интересно, что термин «собственность» появился в России лишь во второй половине XVIII века. Толковый словарь В. И. Даля определяет собственность как «собь», или «сОбина», которая наряду с имуществом и пожитками включает нравственные, духовные и все личные качества человека.
В отечественной традиции собственность и труд – две взаимосвязанные и взаимообусловленные стороны культуры, справедливая собственность прежде всего мыслится исключительно как функция труда. В соответствии с этим, с одной стороны, труду приписывается дисциплинирующая и воспитывающая роль, а с другой – он рассматривается как проявление творческих сил человека: труд никогда не сводился к совокупности действий или навыков, а рассматривался как проявление духовной жизни, причём трудолюбие было характерным выражением духовности. Уже в Киевской Руси в традициях монашества были заложены истоки отношения к труду как к ценности нравственного порядка.
С. Н. Булгаков, самым решительным образом осуждая антиэкономический аристократизм платонизма, подчёркивал, что именно христианство восстанавливает религиозно-этическую ценность труда и хозяйства. «Кто не работает, да не ест» – эти слова апостола Павла, подтверждённые примером трудовой жизни всех апостолов, выражают внутреннюю оценку труда в христианстве.
Труд, собственность, богатство – сущностные категории философии хозяйствования России. На Западе и собственность, и труд, и богатство имеют самостоятельное экономическое значение, в России собственность, труд и богатство всегда существовали в органическом единстве, так их и необходимо рассматривать. В русской философии они синтезированы в идее теократического хозяйства. Неслучайно Бердяев критиковал понимание труда при марксистском и классовом социализме, который «…обоготворяет экономический производительный труд… к которому относится как к фетишу». Бердяев определил высший смысл труда, его теократическое предназначение: «Трудиться должно не для самого себя и не для других людей, а для мирового смысла, в котором находит своё место каждое индивидуальное усилие… Труд не должен быть заботой о завтрашнем дне, и богатство не должно быть рабством у материальных вещей, мешающих войти в Царство Небесное. Трудиться нужно во имя Бога, и трудовая общественность должна стать теократической. Богатство в теократическом обществе не будет рабством, а будет роскошью полевых лилий и птиц небесных».
Важнейший критерий цивилизационного развития – взаимосвязь общества и природы, которая осуществляется через хозяйственный процесс, через социально практический способ бытия. Предвидя ситуацию, которая складывалась в России и мире под воздействием «научного социализма», Владимир Соловьёв писал, что нелепо и наивно надеяться создать правильное человеческое общество и универсальную науку, достигнуть единства и целостности, исходя из материального начала розни и случайностей: «Попытка действительно положить в основу жизни и знания одно материальное начало, попытка на деле и до конца осуществить ту ложь, что о хлебе едином будет жив человек, такая попытка неизбежно бы привела к распадению человечества… к всеобщему хаосу». Соловьёв утверждал, что земля отказалась кормить человечество и поэтому нужна новая философия хозяйства – «хозяйство как софийный процесс» – для того, чтобы избежать возникшей опасности. «Общая опасность… должна соединить и верующих и неверующих, – считал Соловьёв. – И тем и другим пора признать и осуществить свою солидарность с Матерью-землёй, спасти её от омертвления, чтобы и себя спасти от смерти. Но какая же может быть у нас солидарность с землёй, какое нравственное отношение к ней, когда у нас нет этой солидарности, этого нравственного отношения даже между собою?».
Утверждая примат духовного над материальным, культуры над политикой и экономикой, Н. А. Бердяев отмечал, что это истинное соотношение оказалось нарушенным во многом потому, что человеку удалось вызвать к жизни, реализовать новую действительность. Это есть показатель страшной мощи человека. Это указывает на его творческое и царственное признание в мире. Но также и показатель его слабости, его склонности к рабству. Машина имеет огромное не только социологическое, но и космологическое значение, и она ставит с необычайной остротой проблему судьбы человека в обществе и Космосе. Это есть проблема отношения человека к природе, личности к обществу, «духа к материи, иррационального к рациональному».
Особое видение проблемы «общество – Космос» развили русские космисты (Н.Ф. Фёдоров, К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, Л. Н. Гумилёв). Они соединили самобытные ценности отечественной истории культуры с научными концепциями о мире. Космизм обусловлен самой природой человека как планетарного космического существа. В. И. Вернадский назвал «вселенскостью» ощущение неразделённости с бесконечной природой, присущее людям. «Вселенскость» включает в себя рациональные, эмоциональные, волевые и другие черты личности, поэтому можно сказать, что русский космизм – это и наука, и психология, и искусство, и поэзия, и религия.
Контуры религии будущего, которая необходима уже сегодня, в эпоху глобализации, когда общественное развитие ориентируется на рынок и рыночные отношения, на извлечение максимальной прибыли за счёт природы и природных ресурсов, наметил Даниил Андреев в «Розе мира». Он связывал развитие человечества с новым типом взаимоотношений человечества и природы, который должен сочетать языческую жизнерадостность, монотеистическую одухотворённость и широту знаний научной эры, претворяя все эти элементы в высшее единство. Суть новой религии – войти возможно глубже в Природу, в жизнь стихий, притом войти не как разрушителю и не как любознательному испытателю, а как сыну, после многолетних скитаний по чужбине возвращающемуся в отчий дом.
Вернёмся к вопросу о модели развития российской цивилизации. В «Философии хозяйства» С.Н. Булгаков отмечал, что политическая экономия со своим экономизмом особенно нуждается в философском пересмотре и углублении своих основ, в освежении их философским сомнением. И это справедливо – одних экономических проектов и законов, объясняющих изменения в обществе, недостаточно. Выступая в 1908 году перед студентами христианского кружка, С. Н. Булгаков сказал: «Мы опытно познали, что нельзя безнаказанно нарушать заповеди: «Ищите прежде всего Царствия Божия и правды Его, и вся прочая приложится вам». Мы заботились исключительно об этом прочем, оставляя в небрежении духовный мир человека, эту подлинно творческую силу истории… И в этом лежит подлинная причина нашего исторического бессилия, слабости творчества при такой энергии разрушения. Только обновлённому человеку посильна задача устроения рас строившейся жизни, но обновление это создаётся не пересмотром программ или тактики или новой политической комбинацией… не в парламентах или народных собраниях происходит теперь решительное столкновение добра и зла, но в душах людей, и исторические судьбы России взвешиваются ныне в той незримой внутренней борьбе, которая происходит в русской душе». Это высказывание сегодня представляется более актуальным, острым и более справедливым, чем 100 лет назад.
Опыт конца XX – начала XXI века показывает, что российские реформы не вписываются в какие-либо стандарты, что модель развития России предполагает опору на специфические национальные особенности её духовной культуры, нравственных ценностей, что необходимо исследовать механизм социальной наследственности, своеобразный генетический код, связанный со стереотипами массового сознания, менталитетом. Здесь пока много необъяснимого с позиций рационализма, отвергающего с порога всё, что не поддаётся строгой детерминации и логическому объяснению.
Тайна судьбы России – в её самобытности, которая, как справедливо показал Бердяев, не может быть связана со слабостью, неразвитостью, с недостатками. Русская самобытность должна, наконец, проявиться положительно – в мощи, в творчестве, в свободе. В зрелый период исторического существования народа самобытность должна быть свободно выраженной, смелой, творящей, обращённой вперёд, а не назад. Самобытность неразрывно связана с национальной идеей, роль которой возрастает в «мировой борьбе народов»: «Русские должны в этой борьбе не только государственно и общественно перестроиться, но и перестроиться идейно и духовно… окаменелость мысли должна замениться новым идейным воодушевлением и идейным подъёмом». И далее: «Созревание России до мировой роли предполагает её духовное возрождение». Таков пророческий завет Н. А. Бердяева, который сегодня актуальнее, чем когда-либо.
А. САВКА, доктор философских наук.
Из материалов, предоставленных кафедрой государственно-конфессиональных отношений Российской Академии государственной службы при Президенте РФ
Источник: журнал “Наука и религия ” №2 2016г.