Кордашевский Николай Васильевич присоединился к Центрально-Азиатской экспедиции академика Рериха 30 июля 1927 года на ее завершающем этапе по южным областям Китая и Тибету, в период стоянки на реке Шарагол. А далее были переходы через хребет Улан-Дабан, Цайдамские болота, Тибетское нагорье; стояние на Чантанге, в Нагчу; маршрут через ранее недоступные районы внутреннего Тибета.
Вел дневник, в котором записывал не только путевые впечатления, но и беседы с Николаем Константиновичем и Еленой Ивановной Рерихами.
Радостна была и мысль о близкой встрече с Н.К.Р. Есть люди обыденные и необыкновенные. К этим последним принадлежит Н.К.Р. В толпе они сразу становятся заметными, и даже мимолетные встречи с ними врезаются в память. Говоря о внешнем облике Н.К.Р., следует отметить соединение в чертах его лица азиатского и европейского типа, с резким преобладанием первого. Эта подробность особенно подчеркнута на его портрете “с опущенными глазами” – кисти Святослава Рериха.
Н.К.Р. небольшого роста, худощавый, хорошо сложенный, с маленькими породистыми руками и ногами. Несмотря на уже пожилые годы, он сохраняет всю подвижность и энергию молодости. Лицо с немного выдающимися скулами и узкими глазами обрамлено слегка раздваивающейся бородой, серебрящейся сильной проседью. Глаза серые, очень проницательные и смотрящие с глубоким спокойствием. Одно из главных свойств Н.К.Р. –удивительные ровность, спокойствие и выдержка. Всегда приветливый, одинаковый со всеми, он никогда не возвысит голоса, не скажет резкого слова. Он всегда бодр, жизнерадостен, но ни разу не пришлось мне видеть Н.К.Р. смеющимся и редко удавалось
уловить улыбку на его подвижном лице. Надо быть большим психологом, чтобы суметь обрисовать разносторонний, необычно богатый внутренний облик Н.К.Р. В нем каждый день что-то новое, и при этом ни в мыслях, ни в словах не бывает повторения.
Не берясь за эту трудную задачу, я все же в течение своих записок постараюсь очертить его личность, одну из самых выдающихся в нашем XX столетии.
“Часто, – говорил Н.К.Р., – не столько дела, сколько помышления куют цепь последствий. Самая могучая сила – есть сила мысли. Но так как она проявляется вне зрения физических глаз, – люди не хотят поверить в эту мощь”.
Часто говорит Н.К.Р. о единстве мировой жизни. “Жизнь на земле надо любить, но быть готовым в каждый момент покинуть ее. Дальше опять новые и новые жизни, смерти нет. Бесконечная жизнь – одно неразрывное целое”. Если бы люди могли увидеть скрытое от них до времени духовной слепотой – их мозг не выдержал бы ужаса космических тайн. А пока… им все кажется удивительно просто, а главное – “необыкновенно” обыкновенно. “Как ужасна пошлость».
Н.К.Р. как-то заметил, что полезно мысленно говорить о себе в третьем лице. “Я” – это утверждение, которым не следует злоупотреблять. Н.К.Р. порицает всякие теории, пытающиеся разделить сущность человека. “Пока, – говорит он, – в нашем сознании есть ложно оправдательное деление на высшее и низшее, – до тех пор гармония духа невелика… Все едино, и также едино и сознание Духа. И в этом осознании единого Духа, в осознании личной нераздельной ответственности звучат Радость и Красота”. Н.К.Р. апостол эволюции. “Ни минуты в прежнем положении. Всегда вперед. Это движение есть последствие вложенного во всё закона мировой эволюции», – так говорил как-то Н.К.Р.
Во время утренней прогулки Н.К.Р. говорит мне о красоте отношения рыцаря к своему сюзерену, воина к своему императору и отсюда переходит к преданности и любви ученика к своему духовному Учителю. На Востоке наибольшим уважением пользуются мать и Учитель. Первая дает жизнь физическую, второй развивает жизнь духовную. Дальше Н.К.Р. говорит о необходимости потери чувства специальности. Необходимы, говорит он, разносторонность и простота. Через них лежит путь в области духа, через них развертывается в сознании понимание единого закона эволюции, движущего жизнью Вселенной.
С раннего утра куют лошадей. Люди с трудом справляются с мизерными китайскими инструментами. Подковы плохи, гвозди все время ломаются. Вечером Н.К.Р. говорит о приходе грядущей 6-ой расы и понимании мировой эволюции, долженствующей подготовить ее появление. В основе жизни этой расы будет лежать община, построенная на духовности и кооперации. И дальше Н.К.Р. говорит, что дух смотрит на физический план через окошко материального тела, и надо беречь это окно, чтобы в свое время посмотреть, через него же, из физического мира в область духа. Алкоголь, наркотики и табак сначала затуманивают, а потом и вовсе закрывают это окно.
После обеда мы пошли гулять, и Н.К.Р. говорил о создании “Храма Разумения” – из него должно выйти очищающее все учения духовное движение, которое соединит и скует все верования в одно неразрывное целое. Дальше Н.К.Р. указывает на то, что должно быть осознано только одно представление о человечестве. Не народы, не расы, не само человечество планеты, а воплощенные во всех мирах творческие духи, действующие в материи, – вот истинное понятие о человечестве, к которому надо стремиться.
Вечером Н.К.Р. говорит, что личность эволюционирующая, то есть расширяющая свое сознание, – перерастает воспоминания прошлого, теряющего для нее свою притягательную силу. Печальное явление представляют из себя старые люди, живущие в своем прошлом и копающиеся в рухляди пережитого. Они не подозревают, сколько для них заготовлено в будущем, за таинственным порогом так называемой “смерти”.
За обедом Н.К.Р. говорит о сущности духовного подвига. Этот подвиг, говорит он, должен совершаться не в условиях отшельничества или монастырской обособленности от жизни, не в уединении скитов и лесных пещер, а в самой жизненной битве, в непрестанной деятельности и борьбе. Так говорится и во всех Учениях, данных великими Учителями человечеству.
Во время прогулки Н.К.Р. говорит, что мысль не должна умаляться незначительными рассказами и пустой болтовней. Надо беречь всякую мысль и осмотрительно тратить ее энергию, не загромождая пространства ненужными или вредными мыслеформами. Раньше человек отвечал за действия, потом начал отвечать за свои слова, теперь пришло время ответственности за мысли.
“Мы идем путем особым, – говорит мне Н.К.Р., – и если Блаватская должна была когда-то идти втайне и проникла в Тибет, скрытая в возе соломы, – то мы пойдем открыто и торжественно, с развернутыми знаменами. Каждый наш шаг будет достоянием легенд, которые сложатся о нашем походе. И кто знает, какие. На пороге прихода шестой расы – особенными должны быть и события”.
Дальше Н.К.Р. говорит о приближении времени появления шестой расы, которая должна заменить нашу, пятую, интеллектуальную. Шестая явится носительницей духовной культуры, и перед ней откроются совершенноновые возможности.
Вечером Н.К.Р. говорит, что в искусстве надо отбросить все узконациональное, ибо в жизни искусства следует слиться со всем миром. Дальше заговорили о бездарных картинах, выставляемых обычно в окнах писчебумажных магазинов. Н.К.Р., не принимавший участия в дальнейшем разговоре, вдруг заметил: “И какая безысходная нужда стоит часто за этими картинами”.
Н.К.Р. удивительно красиво читает стихи. Как-то просто и в то же времяпроникновенно… “Искусство во всех проявлениях одно неразрывное целое; а кисть, резец, перо, слово – одинаковы в руке великого художника”, – говорит Н.К.Р.
Н.К.Р. больше всего любит горы и меньше всего лес. “Лес закрывает от меня небо, – как-то сказал он. – И в моих картинах вы редко увидите лес”.
За чаем Н.К.Р. говорит о кооперации. Все держится ею, говорит он, и муравейник, и человеческое общество, и планетная система. Кладите всюду в основу общее благо – и прежде трудное станет легким. Приучаясь к вечному труду на благо человечеству, входишь в область космической жизни. Надо не только быть всегда готовым для работы, но трудясь, думать о следующем труде для общего блага. Надо почувствовать голод работы, ее непреоборимую потребность.
И как-то невольно спрашиваю я Н.К.Р., любит ли он животных. Кошачьей породы – определенно нет. А остальных? Остальных! Пусть все живущее живет – это ответ на мой вопрос. Но я думаю, что Н.К.Р. любит животных, интересуется всеми их проявлениями и жизнью, что я замечал много раз на примере, больше, нежели об этом говорят.
Н.К.Р. говорит: “Если бы люди поняли душой, что за пределами их сознания развертываются все новые и новые высшие жизни. Жизнь никогда не прекращается, не имеет предела и “дышит” везде. На дальних и ближних мирах – всюду жизнь. И как прозрачно намекает об этом Евангелие. Как ясно указывает на это Учение Благословенного Будды”.
Подъезжаю к Н.К.Р. Мы говорим об искусстве, старых мастерах и школах живописи. Характерно, как личность Н.К.Р. поднялась над всем пошлым. Я не мог бы себе представить того, кто бы в его присутствии позволил бы себе рассказать грязный анекдот. Во всяком случае, я не хотел бы быть на месте рассказчика, хотя уверен, что ответом на такой анекдот было бы со стороны Н.К.Р. только одно молчание.
За обедом Н.К.Р. говорит, что перед человечеством предстали события космического величия. Приблизилось создание новой культуры, и происходит перед нашими глазами переоценка прежних ценностей. Деньги обесценены, земельные акции стали шаткими, и человечество подходит к новым ценностям, ценностям искусства и знания. Переходя к вопросу общего блага, Н.К.Р. сказал: “Величайшая и благороднейшая задача человека направить страдающих от эгоизма и себялюбия – к работе на общее благо”.
Одна из особенностей Н.К.Р. – это его удивительное умение создать приятную атмосферу совместной работы. В случае проявленной инициативы и самостоятельного творчества – его сотрудники всегда получают полное поощрение. Никогда ни нервного окрика, ни резкого слова.
Н.К.Р. говорит о музее своих картин в Нью-Йорке. “Я забочусь о нем так же, но не больше, чем о других учреждениях под моим руководством, в которых нет ничего моего. Я истребил личное отношение к своим картинам и совсем оторвался от них”. Дальше Н.К.Р. говорит о собственности вообще: “Мое – надо заменить понятием временно находящееся в моем распоряжении. Собственность в обычном понятии вредна тем, что привязывает к земле”. Становится понятным, почему великие Учителя человечества так подчеркивали освобождение от “имения” и звали заменить ценности “мира сего” ценностями духа.
Кстати сказать, я не знаю человека более неприхотливого в пище, чем Н.К.Р. Он обычно довольствуется самым простым, скромным и никогда не говорит о еде. С ужасом вспоминает Н.К.Р. помещичью жизнь прошлого, когда целый день не сходила со стола еда в деревенском доме и усердно потчевали гостей. Во время работы, а особенно творчества, Н.К.Р. совершенно забывает о пище.
Вечером разговор о политике. Загорается жаркий спор. Н.К.Р., как общее правило, никогда не противопоставляет своего мнения другим. Он как бы покрывает чужие взгляды своей поправкой, которая всегда освещает неправильность мнения оппонента.
Все как-то приуныли, устали. Противная сырость пробирает до костей. Н.К.Р. угадывает наше настроение. Для каждого находится у него слово ободрения, после которого становится как-то легче. Слово, меняющее течение мыслей и делающее все окружающее не таким уже мрачным. Сам Н.К.Р. точно не чувствует ни усталости, ни промозгло сырости, ни одышки. Одинаково бодрый, приветливый, как всегда, едет он на своем обычном месте – впереди. Особенностью обращения Н.К.Р. является не шутка, не сладкие слова, а мысль, выраженная просто, без всяких ухищрений, но яркая, ясная и образная.
Между прочим, говорим о возрасте. Н.К.Р. вообще держится мнения, что возраст мало играет роли в жизни здорового телом и сильного духом человека; и тут же замечает, что если признаком молодости не является открытие новых дверей сознания, а она облечена в невежество, то это глубоко печальное явление, за которым следует преждевременная дряхлость.
Вечером Н.К.Р. говорит, что ищущему идей высших миров следует выйти из предела обычных разговоров и приучиться держать себя на известном уровне высоких ощущений. Он должен также уйти из власти воспоминаний прошлого, обыкновенно захватывающих человека. Важен лишь духовный опыт, полученный через это больше не нужное прошлое.
Вечером Н.К.Р. говорит, что следует избегать абстрактного мышления. И без того полки библиотек ломятся от трудов абстрактных мыслителей, которые ничего не дали ни себе, ни другим.
Вечером Н.К.Р. говорит, что при работе космических масштабов следует быть всегда готовым ко всякой работе и к неустанным передвижениям. А духом следует подняться взлетом и, оставшись на этой высоте, – овладеть землей.
Вечером разговор касается общины. Идеал ее подобен прекрасному цветку лилии, нежному и благоухающему, – принесенному с неба как дар земле. Но какова судьба всех идеалов? Так говорит Н.К.Р.
Ученик, говорит Н.К.Р., должен стремиться почувствовать вполне божественность жизни и необходимость помогать всем существам. Он должен быть всегда готов идти туда, куда его пошлет Учитель; и потому в Индии он называется бездомным. Одиночество и отсутствие дома на земле – таков один из признаков ученика.
Н.К.Р. говорит о буддизме. Будда, говорит он, нашел путь в сердца людей не путем чудес, но практическим учением улучшения жизни каждого дня и личным примером великого сотрудничества. Он строго запрещал своим ученикам обнаруживать их оккультные способности перед теми, кто незнаком с принципами, заложенными в них.
Вечером Н.К.Р. говорит: “До чего разнится народ нецивилизованный от другого, уже изведавшего ее плоды. У первого какая-то природная вежливость и природный такт, какое-то умение держать себя с достоинством, тогда как у второго всегда какая-то грубость и распущенность, а вместо подчас красивого национального костюма – жокейка, пиджачная тройка и руки в карманы. При этом какая-то разухабистость и известная наглость”.
Вечером говорим о современности. Н.К.Р. указывает, что самое большое зло нашего времени спекуляция, эксплуатация и конкуренция. Спасением от этого может быть только кооперативность. Н.К.Р. ценит в работе, как ее качество – быстроту.
Вечером говорим с Н.К.Р. и касаемся духовных учений. Ученик, говорит Н.К.Р., должен свободно мочь обсуждать преподанное ему учение, ибо лишь самостоятельными усилиями достигается познание и овладение истиной.
Во время прогулки по дорожке, прочищенной в снегу по фронту лагеря, Н.К.Р. говорит, что полнота жизни только у тех, которые знают, для чего живут, кому служат и для чего работают. Полнота и интерес.
Тяжело приходится нам эти дни. Невыносимо мерзнут ноги, несмотря ни на какие меры. Н.К.Р., ободряя нас, говорит: “Терпение превращается во фризии преданностью и духовным обновлением”. У всех без исключения учащенный пульс, который вызвал бы тревогу в иных условиях. Но здесь, на такой высоте, это явление обыкновенное.
Удивительны энергия и деятельность Н.К.Р. Он неустанно работает, диктует письма и детально разбирает создавшееся положение с доктором, исполняющим роль его секретаря. Н.К.Р. или занят работой, или на воздухе в непрестанном движении. Он во все вникает, и самая мелочь в лагере выполняется по его личному распоряжению. Он не нервничает, удивительно спокоен и всегда ровен. Вечером Н.К.Р. говорит о возвышенной, одухотворенной жизни человека. “Из обихода должно быть выкинуто все пошлое – это груз, тянущий вниз, в обывательщину”, – записываю я его слова.
Вечером говорим о великих учениях, данных человечеству. “Ни Будда, ни Христос не оставили непосредственно своих учений, как это сделали Магомет и Моисей. Слова обоих Учителей только потом записаны их учениками”, – говорит Н.К.Р.
Н.К.Р. говорит, что самое тупое, это превозношение своей собственной религии и умаление других. Причем курьезно то, что обычно человек даже поверхностно незнаком с сущностью других учений. “Я бы хотел, – прибавляет Н.К.Р., – чтобы христианские священники думали бы о Будде так же, как образованные ламы думают о Христе”.
Любовь, говорит Н.К.Р., есть сотрудничество в его широком понимании и цельном объеме понятия. В это гармоническое сотрудничество и заложено духовное единение.
Во время прогулки Н.К.Р. высказывает мысль, что половинчатость мысли создает лицемерие, а лицемерие ведет к предательству, худшему преступлению, которое только может быть.
Вечером Н.К.Р. говорит, что сознание своих малых знаний открывает следующую дверь достижений. Самое страшное решить, что много знаешь. Когда же нам кажется, что мы ничего не знаем – сознание наше растет.
Полдень. Быстрыми шагами входит Н.К.Р. в палатку-столовую. Обед длится недолго, но и за это время Н.К.Р. умеет повернуть разговор на какую-либо интересную тему. Вообще, за столом долго не сидят – это обычай Н.К.Р.
“В жизни больше всего нужны наблюдательность и действие, – говорит Н.К.Р. – С момента, как мы делаемся отвлеченными, сама наша жизнь становится отвлеченностью и абсурдом”.
Вечер – это большое удовольствие для всех нас. Мы слушаем Н.К.Р. Следует удивляться свойствам и значительности его речей. Обычно люди не говорят, а просто болтают, лениво цепляясь за несвязные мысли, проходящие через недисциплинированный мозг. А если они и бывают интересны, то на несколько часов, после которых все их внутреннее содержание походит на выжатый лимон. Каждая фраза Н.К.Р. – это четкая формула. Всегда значительная, интересная и никогда больше не повторяющаяся. Во всех его словах, действиях и мыслях виден полный контроль сознания и воли. То, что называется внутренней дисциплиной. Начинаешь понимать разницу, указанную в Евангелии, – между глаголом и праздным словом.
За обедом Н.К.Р. говорил о людях, которые не могут есть или не любят той или другой пищи. Он считает, что человек должен быть выше этого, и постановка самому себе преград, измышленных в вопросе еды, есть самоунижение. Так же, как и взгляд на питание как на самое существенное в жизни и особое удовольствие. Это, по мнению Н.К.Р., уже приближение к животной стадии.
На мой вопрос, почему, придя с открытым сердцем в Тибет, мы натолкнулись на такую действительность, Н.К.Р. мне ответил: “Надо всегда идти с добрым глазом и не смущаться встречающимся несовершенством. Всякое действие, даже в неудачных условиях, – есть действие, строящее ступень будущего”.
Параллельно жизни, не отличающейся от обычной жизни всякой экспедиции, – идет работа Е.И. в области психодуховных исследований. Работа эта связана с большой болезненностью, следствием открытых духовных центров, именуемых в индийской йоге “лотосами”. Реакция нервных центров повышается при этой работе во много раз, сравнительно с чувствительностью организма в обычное время. Работа эта происходит в области так называемой агни-йоги, вмещающей в себя особенности остальных йог. Тогда как последние разрабатываются в условиях, приуроченных для этой цели, в полном покое и удалении от жизни и ее потрясений, агни-йога постигается в самых тяжелых жизненных условиях, в пылу жизненной битвы – но зато она и поднимает человека на самые высокие ступени достижения. Агни-йога связана с устремлением к Дальним Мирам и получением понятия о тончайших энергиях, действующих во Вселенной. Каждый день работы Е.И. приносит все новые факты громадной ценности – драгоценные вклады в науку.
Н.К.Р. очень беспокоится за здоровье Е.И. Она в связи со своей работой сильно больна. Эта болезнь есть горение воспламененных центров. Воспламенение открытых центров угрожает большими опасностями, и обычные жаропонижающие и иные медицинские средства в этих случаях – малоприменимы.
Здоровье Е.И. немного лучше, но горение центров продолжается. Очень вредно отражается на ней вдыхание синильной кислоты аргального дыма. Н.К.Р. отмечает, какие богатые наблюдения мог бы накопить доктор в области терапии, наблюдая Е.И. при ее работе. Ведущийся опыт Е.И. опасен – но опасность есть основа подвига, говорит она. Поражено горло. Лекарства богатого аптечного набора оставлены, и единственное, что помогает, – это компрессы и молоко. Молоко здесь отвратительное, и его приходится доставлять издалека – потому приходится прибегать к отвару риса.
Детям, говорит Н.К.Р., следует давать все настоящее и ничего поддельного. И когда ребенок переступает порог детского сада, то он должен быть встречен словами: “С этой минуты на тебя смотрят, как на взрослого”. Дети гораздо более взрослые, нежели это принято считать большими и, особенно, матерями, которым их дети все еще кажутся “baby”, несмотря на то что они давно уже перестали быть ими.
Потом говорим об искусстве, и я вспоминаю, что немецкий художественный критик Риттер – сравнивает, говоря о “Парсифале”, искусство Вагнера с искусством Н.К.Р.
Вечером говорили о новой йоге, новой дисциплине духа, приуроченной к современному состоянию нашей эволюции. Тогда как прежние йоги требовали уединенных мест и полного душевного покоя при упражнениях – новая йога должна разрабатываться в самой сумятице жизненной битвы. Целью ее является непосредственное развитие духовных центров человека, совершенно не известных науке Запада и называемых на Востоке “лепестками лотоса”. Эти центры связаны с евангельскими духовными дарами. Но кто же смотрит теперь на Евангелие как на точную духовную науку, преподанную Христом. Начало йоги каждый ученик должен пройти сам, и совершенно самостоятельно. Дальше у него всегда является Учитель, который следит за работой неофита. Когда ученик уже достаточно продвинут на пути йоги, начинается период работы, сопряженный с большой опасностью, так как может произойти воспламенение центров. Являясь свидетелями опытов Е.И. и ее достижений в области агни-йоги, в самых тяжелых условиях пути, мы можем сделать сопоставление с такими же замечательными достижениями Е.П.Блаватской, которые и той доставляли подчас мучительные физические страдания. Йога, производящаяся в исключительно жизненных условиях, несомненно, тяжелее духовной работы мирного сосредоточенного отшельничества. Задачи нынешнего периода эволюции, как я уже говорил, требуют перенесения мощи сосредоточия в подвиг жизни. Достигший высот духа должен в числе своих пяти знаний иметь и какое-нибудь ремесло. Достигать следует одновременно и головой, и руками. В религиях, главным образом, должны быть освещены не отвлеченности, а их практическая сторона, которой учили все великие Учителя. Притчи о евангельских талантах и виноградарях – указывают именно на эту практическую сторону в духовной работе человека.
Е.И. больна и не выходит. Ее стараются оберечь от всяких волнений. Очень плохо обстоит с продовольствием. Мясо недоброкачественно, и свежего достать нельзя. Масло такое, что приходится зажимать нос. Молоко в стадии разложения. Даже лошади плохо усваивают тибетский ячмень, и решено перевести их дачи на горох.
Мы сидим с Е.И. и беседуем о достижениях духа. “Мы живем идеалами великих Учителей”, – говорит она, и мне приходит в голову, не связано ли это с учением о благодати. Могучие мыслеформы основателей религий имеют непрекращающееся и неиссякающее действие.
Дальше Н.К.Р. говорит о ненужной сентиментальности по отношению к людям. Должно лишь быть стремление способствовать эволюции человечества, но не должно быть остановок перед живыми трупами, представляющими из себя только “космический сор”. Живые творческие духи, а не исчезающие из жизни тени должны вызывать желание помочь и направить на путь. Человек, семья, народ, раса, человечество планеты, человечество целой планетной системы – все подчиняется одному и тому же закону… Так и Тибет, “космический сор” между нациями, – находится в периоде духовного умирания. Это такой же живой труп, как отдельный человек с потухшей в нем жизнью духа, скитающийся по кладбищу прошлого. Бесплодные пустыни самой страны, осыпавшиеся горы, оставшиеся только местами в своих каменных остовах в тысяч 15 футов, но некогда превышавшие Гималаи и вздымавшиеся в дни юности планеты на 30 и более тысяч футов. Какая польза в этой стране, за исключением одной – быть заградительной зоной чему-то другому.
Вечером Н.К.Р. говорит: “Следует отходить от ветхого мира, отрезать связь за связью, соединяющие с ним, и окончательно оторваться от ближайшего личного прошлого. Ошибочно думать, что сами воспоминания не оставляют следа и внутренно не волнуют. Иногда прошлое может показаться невозвратно прекрасным, а следует настоящее связывать исключительно с будущим. Надо иметь только опыт прошлого из минувших воплощений, но отнюдь не брать ничего из недавнего прошлого теперешней жизни. Сурово должен отвернуться от него каждый совершенствующийся ученик. Следует положить на одну чашу весов исполнение работы для Учителя, а на другую – весь мирской хлам… и первая должна поднять вверх вторую – точно она пуста”.
Вечером мы говорим об относительности возраста, и Н.К.Р. рассказывает нам, как ему в молодости приходилось выдавать себя более старшим, нежели он был на самом деле, чтобы не дискредитировать себя молодостью. 15-ти лет он уже выступил в литературе, скрываясь под псевдонимом. 22-х он был редактором журнала, 24-х – помощником директора музея, 25-ти – секретарем “Общества Поощрения Художеств” и 30-ти – директором Художественной школы. Во всех этих случаях приходилось скрывать свои года, которые мешали ему перед маститыми деятелями искусства.
Опять возвращается Н.К.Р. к вопросам прошлого. Мы ответственны, говорит он, за вызывание призраков прошлого, за вызывание из прошлого ветхого мира. Какой ужас в двигающихся в физическом мире призраках того, что на самом деле уже умерло. Необходим только синтез опыта каждой личности, работающей на ниве будущего… Наше путешествие трудно, говорит Н.К.Р., но тяготы его искуплены тем, что мы узнали Тибет, как он есть на самом деле, и можем сорвать ту завесу лживой сказки, которая до сих пор скрывала от всего мира его отвратительный кощунственный облик.
Незадолго до главной высоты Ю.Н. чувствует себя худо, и только сильная доза дигиталиса возвращает его силы.
В разговоре спрашиваю Н.К.Р. о слышанном мною факте из его жизни: “Я слышал, что Вам пришлось встретиться с неведомым человеком в Метрополитен музеуме в Нью-Йорке, который говорил Вам много необычного…” И Н.К.Р. отвечает: “Да, это было. Но я больше никогда не видел этого человека и не знаю его имени. Знаю только то, что он говорил мне”.
Сколько тайн окружает нас. И вспоминается странная подробность нашего путешествия. Во время ночных дежурств, когда весь лагерь погружался в сон, а мы стояли среди пустынь, – в палатке Н.К.Р. зажигался свет и кроме его голоса и Е.И. слышался еще один, третий голос, тембром ниже голоса Н.К.Р. Но чей это был голос, и кто третий мог быть в палатке – я так никогда и не узнал…
На дороге встречаются туземцы и среди них женщины в головных уборах. Е.И. зорко усматривает еле заметную бляшку на одном из них. Так же зорко усматривала она на раскопках предметы каменного века, как мне рассказывали об этом участники работ Н.К.Р., археологи… Беспрерывно по 12 часов в день шли эти работы, и даже рабочие, смотря на труд Е.И., говорили: “Теперь мы скажем нашим женам, как баре умеют работать”.
И мне вспомнилась надпись, которую когда-то сделал на своем портрете Н.К.Р.: “Из древних чудесных камней сложите ступени грядущего”. Так и в этом аналогия. Строительство природы с переменами в ней и строительство духа, оба основанные на данных прошлого. Я напомнил эту надпись Н.К.Р. “Конечно, прошлое является аккомпанементом к симфонии будущего, но следует быть осторожным, чтобы не окунуться в ветхость”, – отвечает он.
Впрочем, Н.К.Р. больше любит холод и предпочитает чистый воздух высот Тибета всему другому. Он говорит, что оккультная работа должна всегда делаться в чистом воздухе и в холоде.
Н.К.Р. говорит: “Настанет время, когда произойдет соединение церквей и религий. Но это соединение произойдет не на догматах, ныне существующих в них, а на новых, которые своей значительностью покроют догматы разделяющие как второстепенные и несущественные”. “Реальность – куриная видимость”.
Еду с Е.И., и она говорит о великих Учителях человечества, которые всегда слышат малейший стук ищущих приблизиться к Ним. Но ворота открываются только тогда, когда ищущий приближается не во имя личного, не во имя искания одних только знаний, но уже осознавший, что работа ученика должна быть направлена во имя общего блага, во имя эволюции ближних и дальних миров всей Вселенной. Дальше Е.И. отмечает суровость Учителей и то, что наставники и учителя, прощающие и утешающие, есть худшие предатели, которые заглушают голос духа, стремящегося к искуплению и возмещению. Е.И. говорит о переносе сознания с низших планов к высшим, от земного к духовному.
Н.К.Р. говорит: “Душа – капля. После смерти вливается она в Океан мировой жизни – Царствие Небесное. Но эта капля должна быть такой же чистой, как вся масса, иначе она не сможет с ней слиться и войти в нее”.
Н.К.Р. Он говорит о перевоплощениях, забытом догмате, который некогда осмысливал христианское учение, бывшее тогда еще цельным и неразделенным. Осмысливал своей неопровержимостью и логичностью. Этот догмат в скором времени научно и властно войдет в жизнь современного человечества в виде нового пути в царство духа, как новый реальный фактор все движущей психической силы; сочетание прежних эзотерических дисциплин со вновь даваемой человечеству агни-йогой. С другой стороны, Н.К.Р. указывает на весь ужас душевного состояния тех, которые прилепились к призракам погрузившегося в небытие ветхого мира. “Кладбище прошлого, – говорит Н.К.Р. – Зачем прозябать среди могил, когда можно жить полной прекрасной жизнью перед перспективами яркого будущего. Будущего, дали которого теряются в лучах бесконечной эволюции миров”.
Н.К.Р. говорит: “Бороться, создавать и непоколебимо проводить свою идею – в этой работе создается облик человека”. “Не следует отделять физический мир от духовного – они связаны, и их разъединяют по незнанию. Самая мудрая формула жизни: всегда соединение и никогда – разъединение”.
Еду рядом с Н.К.Р. Он говорит о духовных достижениях и о том, что под их действием претворяется внутренний мир человека. Не где-то в оторванности от земли и созерцании высших планов, а именно здесь, в обычной жизни, происходит это претворение, и обычность делается волшебной сказкой величайших душевных переживаний – ибо сознание с плоскости низшего “я” – переходит на плоскость высшего. Каждая мысль об отрыве от ветхого мира и его предрассудков, каждое стремление в поток космической жизни, каждое стремление к осуществлению общего блага есть ступень подъема. Но еще
большим достижением в этой области является победа над холодом, голодом и низшими эмоциями. Конечно, говорит Н.К.Р., голоса тела не могут быть убиты, но сила в том, чтобы не поддаться их желаниям, не омрачить духа настроениями, происходящими в низших этажах человеческой сущности. Необходимо волей подняться над желаниями низшего “я” и, забыв о нем, оставаться не тревожимым низменными желаниями. И нет выше достижения, нет высшей победы над самим собой, как суметь повернуть рычаг и, закрыв двери, не допустить в сознание своих низших проявлений. И наоборот, открыть другие врата светлым прекрасным гостям из океанов мировой мысли. Каждый такой акт есть реальная ступень подъема сознания в области высшего “Я”.
На широком месте, пройдя через узкий коридор на равнину, подъезжаю к Н.К.Р. Мы любуемся красотой природы, и он замечает, что все в дальних планах гораздо гармоничнее и мягче ближних. Так и в жизни, говорит он, все более далекое имеет больше прелести, и на расстоянии все лучше. Говоря о горах, Н.К.Р. трактует их как завершение творения и переход к следующему акту творчества природы. Играют они роль и в творчестве духа. “Ухожу от вас я в горы”, – говорит Гейне… А если вспомнить всех великих Учителей человечества, Будду, Христа, Моисея, Магомета… разве не на вершинах гор находили они фрагменты своих светлых Учений? Разве йоги Востока и искатели духа на Западе не находили именно в горах свои пути в царство великих достижений? Вагнер подслушал мощные аккорды своих творений в горах, и Ницше, в лице Заратустры, разве не нашел своего Сверхчеловека на высотах, далеких от равнин? Ницше? Разве он был понят своими современниками, он – по существу не разрушитель, а создатель, ведший человека от современной карикатуры к незыблемому идеалу истинного человека… Так говорит Н.К.Р.
По дороге говорим с Е.И. о будущей эволюции человечества и путях к ней. И когда, подъезжая к палаткам, она видит, как доньеры и слуги ныряют в них, бросив лошадей и забыв все на свете, чтобы скорее наглотаться цзампой и масляным чаем, она с горечью говорит: “До тех пор, пока люди не победят власти желудка, никакая дальнейшая эволюция на планете не возможна”.
Н.К.Р. замечает, что как в природе, перейдя один хребет, следует искать дороги через другой, так и в жизни, одолев одно препятствие, следует сейчас же искать пути, чтобы побороть другое.
Когда находишься в стране такого невероятного невежества и разложения, вспоминается замечательное и мало кому известное пророчество Л.Толстого; в 1910 г., впав в транс, маститый писатель увидел всю Европу в пламени и предсказал такую войну, какой дотоле не знал еще мир. И он сказал так: «Конец этого несчастья положит начало новой общественной эры для мира. Не останется более ни империи, ни королевств, но родится федерация соединенных штатов. И будут существовать 4 великих расы: англосаксы, латиняне, славяне и монголы. “Я вижу перемену, – говорит дальше Толстой, – в религиозном чувстве, и теперешняя церковь, как таковая, падет. Этические идеи почти исчезнут, и человечество останется почти без нравственных устоев. И тогда появится великий реформатор. Он положит краеугольный камень новой религии: Бог, душа-дух, бессмертие. Все это будет слито в новом понимании и образует новую мощь духовности. Наконец, я вижу мирную зарю нового дня. Человек, предназначенный для этой миссии, – монголо-славянин и уже существует на земле. Он является человеком активной деятельности и не представляет себе своего будущего исторического значения, которое предназначено ему Высшими Силами”.
Вечером за ужином Е.И. говорит, что высшая работа человека есть самоотверженная деятельность не для человечества Земли, не для человечества, населяющего другие планеты, а для наполнения пространства, с тем чтобы следующая за нашей эволюция другой планетной системы могла подняться сразу на высший уровень.
Озеро Тингри-Лам-Цзо. Утром, на восходе, -17° С. Ночью -20° С, а днем, в 5 часов дня, на солнце +38°. Разница плюса и минуса в 58°. Мы опять на большой высоте, и даже при привычке к высотам – одышка, трудность движений и усталость при движении. Н.К.Р. отдает распоряжение перейти на строгую диету, нормируемую доктором. Это единственное средство, чтобы быть уверенным за работу сердца.
По дороге Н.К.Р. говорит о деятельности не отдельными порывами, а непрерывным, постоянным устремлением, создающим ритм работы и жизни. В жизни нужна вечная борьба, и не только идейная, но и материальная. Как та, так и особенно другая закаляют нас и умножают наши возможности.
Н.К.Р. говорит: “Величайшая задача человека направлять страдающих эгоизмом и себялюбием – к работе на общее благо”. “Суровость должна заменить безответственные эмоции и кисло-сладкую сентиментальность”. “Через работу и незаменимость – следует стремиться к общему благу”.
Н.К.Р. говорит: “Все в устремлении. Чем оно непрерывнее и сильнее, тем и ответ на него является скорее. Все достижения приходят медленно и проявляются неожиданно, иногда в минуты начавшегося отчаяния”. “Часто из всего – не выходит ничего, а из ничего – все”. “Молитва не должна становиться привычной. В ней всегда должен быть элемент неожиданности”. “Главное – не осложнять жизнь, она и без того сложна”.
Под Е.И.падает лошадь. Мы с испугом подскакиваем к месту падения – но Е.И. встает и улыбается: “Плохой ездок, который не падал”, – говорит она и опять садится в седло.
“Каждый идет по своему поручению, – говорит мне Н.К.Р. – Пройдут сроки, и опять мы встретимся”. С момента разлуки начну я жить ожиданием новой встречи с Н.К.Р. и Е.И. – в новых обстоятельствах, чтобы узнать от них новую сказку жизни, – еще более прекрасную, нежели та, которую открыли они мне в течение нашего общения в пути через Тибет.
Любопытные сведения сообщил тибетский старшина о растении “балу”, которое должно скоро встретиться на нашем пути. Цветет оно белыми, желтыми и оранжевыми цветами, и около него обычно держатся мускусные бараны, которые охотно его едят. Весьма возможно, говорит Н.К.Р., что это растение имеет в себе ингредиенты, связанные с мускусом, и подлежит самому тщательному исследованию.
Н.К.Р. говорит: “Дерзновение, бесстрашие и полная искренность. Двуличие – хуже всего”. “Искреннее стремление к общему благу и желание стать чище сердцем всегда связаны с незримой помощью Духовных Учителей”. “Необходима честность, ведущая к пути совершенной правды, лишенному личного начала”. “Чем совершеннее дух, тем больше он страдает от несовершенства на земле”.
Мы едем с Н.К.Р. и Ю.Н. Разговор идет об охоте, и мне так понятен взгляд Н.К.Р. на охоту, взгляд почти военный. Надо сказать, что в Н.К.Р. нет ничего специфически штатского. Стратегия есть наука общежитейская, говорит он, и приложение ее практически развивается на охоте. Охота далеко не только ознакомление с жизнью животных и птиц, но развитие стратегических соображений, находчивости и быстрого принятия решений. Именно охотой тренировал в науке войны великий завоеватель Чингиз-хан своих ордынцев.
Сегодня в пути Н.К.Р. подозвал меня и сказал то, что я уже чувствовал и нал. Наша разлука близка. “Главное, не жалейте себя, – прибавил Н.К.Р. – Уверяю Вас, для всего полезного найдутся и время, и силы”. И почему-то мне вспомнился один из путевых разговоров с Н.К.Р. о норманнах-викингах, напитавших своими героическими влияниями побережья запада и юга Европы. Смотрю на Н.К.Р., в его шапке-шлеме, походном снаряжении и черном плаще, накинутом поверх, – и перед моими глазами предстает викинг в образе Н.К.Р., и вспоминается, что и он ведет свое происхождение от этих грозных завоевателей. Но те, предки, были завоевателями меча. А этот, их потомок, еще выше. Он завоеватель духа.
Н.К.Р. говорит: “Немногие спасаются из стен разрушающегося ветхого мира”. “Скверно, когда уверенность в себе переходит в самоуверенность”. “Простота создает искренность, искренность – чистоту сердца”. “Нет ничего ужаснее предательства, пошлости, лжи и страха”.
Сидим с Е.И. и Н.К.Р. под навесом палатки, и Е.И. говорит о началах Агни-Йоги. Как пройдут эти принципы в жизнь, кого, как и при каких условиях пробудят они к новой деятельности – невозможно себе представить. Но именно в этой неисчерпаемой возможности и заключена истинная красота. Где-то, как-то, или ищущий, или удрученный и смущенный найдут книгу о “Знаках Агни-Иоги”. К нашедшему ее притекут новые мысли, погрузившись в которые он познает, как сладки преданность высшим началам, стремление к идеалу и творчество. И тогда, осознав это, он почувствует себя победителем.
Н.К.Р. говорит: “Прекрасно знать и видеть, но и прекрасно верить в жизненную сказку. Вера – есть непреложное внутреннее ведение”. “Зло уничтожается не проклятиями, а сознанием его непрактичности”.
Еду с Н.К.Р. и в беседе с ним уношусь далеко из Тибета. Мы говорим о духовных учениях и о том, что самым ближайшим актом космической справедливости должно было бы быть очищение Лхасы от недостойных лам и лжеучителей, извращающих учение Благословенного. И думается, если бы очистилось учение Будды и одновременно с этим засветилось бы своим настоящим светом Учение Христа, во всей его первоначальной чистоте, – какое бы великое завоевание духа стало перед человечеством – завоевание, которое дало бы пока несказуемый по неоцененности и благу своему результат. Далеко в будущее улетает мысль, когда я слушаю Н.К.Р., его четкую, стальной логики мысль, рисующую возможное будущее; перспективы духовной жизни долженствующей войти в мир 6-ой расы, благодаря которой должна взять новое направление жизнь нашей планеты.
Дальше разговор переходит на одиночество. Н.К.Р. говорит, что истинное познание может приходить только, кроме редких исключений, в полном одиночестве. Тогда, когда человек становится подвижником мысли, отважным искателем истины, исключительно посвятившим себя космической работе и великим переживаниям героя духа. Это, – или маленькая жизнь бескрылого продолжателя рода человеческого, имеющего лишнее блюдо по воскресеньям… Одиночество. В нем красота и закрытое от толпы и чуждое ей понимание жизни. Что ведет такого одинокого искателя духа? Какие исполняет он жизненные миссии? Перед кем открыт его внутренний мир, и какие задачи и поручения исполняет он в своих путешествиях и уходах, во время которых никто не знает, где он? Внезапные странствования, идущие в неизвестных для обычных людей направлениях. В этом и красота, и обаятельность, и… тайна молчания. И в нашем путешествии есть белые места, над которыми читатель задумается. Чем же были заполнены месяцы нашего стояния на одном месте?
Н.К.Р. говорит: “Озарение, или космическое сознание – есть непреложное понимание, понимание, идущее изнутри и ставшее частью сознания без всяких фактов и доказательств извне. Счастлив тот, кто осознал жизнь Дальних Миров и их связь с нашей планетой”. “Первое условие достижения: хотите двигаться – начните двигаться”. “Искание должно увлекать, наполнять жизнь, быть целью”. “Создание твердынь знания – есть победа”. “Дух и жизнь – неделимы”.
После обеда Н.К.Р. рассказывает о заложении в скором будущем нового города, который явится величайшим рассадником просвещения. Лаборатории, библиотеки, научные учреждения явятся центрами. Если учреждения, созданные Н.К.Р. в Америке, имеют своей главной задачей школы просвещения и искусства, то новый город даст школы, в которых будут разрабатываться и даваться знания духа в истинном понимании их. Дальше переходим на беседу о Махатмах. Н.К.Р. дает несколько указаний о характерной технике Их действий, так называемой “тактике адверза”. Иначе говоря, если Махатмы видят какое-нибудь несправедливое явление – еще не ощущаемое сознанием людей, то они не только не прекращают этого явления, а наоборот, расширяют его, пока каждому не станет очевидной его нелепость, неуместность участия в нем и глупость или злонамеренность его авторов. А потом – это необыкновенная энергия Махатм, которая является импульсом жизни. “Я действую – значит, я существую”.
Н.К.Р. сказал: “Знание рождает ответственность, тем страшен оккультный путь. Своими знаниями должны мы исполнить свой долг перед землей и людьми”. “Ожидание – неподвижность. Устремление – бросок в будущее”. “Болезнь самомнения порождает тупость и невежество. Болезнь подозрительности ткет ложь и предательство”. “Хуже всего те люди, которые не умеют верить и не знают мощи доверия. Эти люди – тени преходящие”
Н.К.Р. сказал: “”Штурм неба” был бы хорош, если бы он превратился в исследование Дальних Миров, которые не хотят признать ни религия, ни наука”. “Устремление к духовному должно быть связано с потом земного труда”.
“В противовес Тибету обратите внимание на японское искусство. Оно так же имеет, как и тибетское, корни в китайском искусстве глубокой древности, но восприняло не трафарет, а сущность его, а потому и дало ряд замечательных художников, искусство которых поистине украшает жизнь. Япония дала незабываемые образцы творчества”. Н.К.Р. указывает и на обычай японцев вешать у себя в комнате только по одной картине на каждый день, на следующий день меняя ее на другую. Какое в этом сказывается понимание и почитание искусства, говорит он. Разговаривая, перехожу на картины Н.К.Р.
Он редко говорит о них и особенно о своих будущих картинах. Почему? Н.К.Р. улыбается: “Рассказанная картина — это почти что уже написанная, а значит, и отошедшая в прошлое вещь”. Чувствуется, что новые картины Н.К.Р. будут относиться к циклу Будды, а может быть, и Господа Майтрейи.
Н.К.Р. сказал: “После ступени радости суровости идет ступень радости ответственного труда”. “Мысли в сознании – океан волнующийся”. “Следует зорко следить за своими мыслями – это начало власти над ними”. “Ничто в области мысли не может иссякнуть. Через зоркость внутренней наблюдательности – фиксируются новые идеи из океанов мировой мысли”.
Н.К.Р. сказал: “Христианские мученики так радостно шли на смерть, ибо они уже при жизни испытали чувство радости жизни в высших мирах, то состояние, которое в йоге Востока называется самадхи”.
Вечером Е.И., необычно для нее, возвращается к воспоминаниям прошлого. Она говорит о нескольких случаях людской благодарности, редкой в повседневном обиходе людей, дух которых еще не может сознавать действительности. Между прочим, она вспоминает, что известный русский художник Куинджи – учитель Н.К.Р., узнав о том, что кто-то невероятно злословит о нем, заметил: “Странно, я ведь, кажется, не сделал этому человеку никакого добра”. Потом Е.И. вспоминает, что в 17-м году и позднее многие русские художники очень обижались на Н.К.Р. за его отъезд из России, конечно, не зная настоящих причин. И какие злобные взгляды можно было уловить, когда Н.К.Р. объявил о своем отъезде и художники увидели, что решение Н.К.Р. непоколебимо. И больше всех злобствовали те, которым было оказано в свое время много хорошего. “Со своей стороны, – прибавила Е.И., – я хорошо понимаю некоторые причины их возбуждения, зная, какое общественное значение имел Н.К.Р. в России. Непосредственно после революции имя его было именем кандидата на пост министра изящных искусств, который тогда предполагало создать Временное правительство”.
Н.К.Р. сказал: “Великий человек тот, кто силен терпением”. “Наши сомнения – наши предатели”.
Как всегда неожиданно – пришло то, что я уже несколько дней как предчувствовал… Мы простились, и я с тяжелым сердцем ушел к себе в палатку. Долгая, долгая разлука с Е.И. и Н.К.Р. передо мной. Грустно на душе. Завтра я опять становлюсь, как некогда, начальником каравана и ухожу с ним в далекий путь, согласно директивам Н.К.Р. В лагере появились какие-то люди, отличные от здешних туземцев. Это те, которые в неизвестном мне направлении поведут караван вождя. “Можно?” – у палатки он сам. Открываю полог шатра, и входит мой неожиданный дорогой гость. И это наша последняя беседа. “Теперь каждый идет по своему направлению, – говорит Н.К.Р. – Будьте тем сильным и мужественным человеком, которому дается серьезное и ответственное поручение. Смело и бестрепетно идите в жизнь. Это бесстрашие, о котором я так часто говорил Вам, является самым необходимым элементом Вашего продвижения и достижения. Только бесстрашие и соизмеримость действия приведут Вас к осуществлению Вашей задачи. Вы знаете, как сообщаться с нами в случае необходимости, – и знаете, что не следует злоупотреблять этой возможностью. Вам даны все необходимые знания. И заслуга Ваша будет в том, чтобы победа была достигнута Вами единолично, своими собственными силами. Вы Мономах – единоборец”. Рука Н.К.Р. поднялась как бы в благословляющем движении, и я опустил голову. И когда поднял – в палатке никого уже не было.